ГОСПИТАЛЬСКИЕ ДЕТИ

                        ГОСПИТАЛЬСКИЕ  ДЕТИ 

                                                                                                    Немировская Эсфирь                                                                                        
                                                    ЭВАКОГОСПИТАЛЬ № 3408

            Я родилась 7 февраля 1934г. в г. Волноваха   Сталинской области в семье врачей - отец Моисей Немировский был гинекологом , а мама Фаня Сафран - детским врачом . В                   семье ещё была моя старшая сестра Эмилия и жили  родители мамы- дедушка Рувим и  бабушка  Фейга – Гита .

1937г. г. Волноваха , слева - направо стоят мамин брат Исаак и мой папа,

сидят  жена Исаака , дедушка , бабушка , мама со мной на руках , мамина сестра 

Рахиль , внизу моя сестра Миля и сын Исаака .

            Родители были заняты на работе и поэтому  моим воспитанием занимались дедушка и бабушка , которая  вела и домашнее хозяйство .Она прекрасно готовила как будничные , так и праздничные еврейские блюда. В канун субботы  дедушка одевал талес и перед субботней трапезой , когда вся семья собиралась за столом , в  углу комнаты молился ( синагоги в Волновахе не было ) . Я была проказницей и  во время молитвы всячески мешала ему –дергала и залазила под талес . От дедушки я узнала о выводе Моисеем евреев из  Египта , почему  на Пейсах едят мацу , о спасении евреев царицей Эсфирь , в честь чего на праздник Пурим готовят гоменташен и многое другое из еврейской истории.Дедушка не имел образования но был начитанным и мудрым по жизни , поэтому к нему часто приходили евреи за советом .

Умер дедушка накануне войны в 1940 г. от воспаления легких , при лечении которого в то время было единственное лекарство – красный стрептоцид . Похоронили его на еврейском кладбище  в селе Затишье ,в котором до войны была еврейская сельскохозяйственная  колония . Помню, что  перед похоронами никто не спал , а парикмахер Мотя Иткин читал молитву на идиш .  Он же вместе с мамой после войны ездил в село Затишье , чтобы найти могилу дедушки , но на этом месте уже была дорога .

В детстве я была очень худой и бабушка   изощрялась , чтобы накормить меня .  Доходило до того , что она варила огромную миску  вареников с вишнями , заливала их  домашней сметаной и несла соседям ,у которых было много детей , чтобы в компании с ними съела пару вареников. 

                   Я прекрасно помню день начала войны 22 июня 1941 г. Толпа людей собралась  у

единственного в Волновахе репродуктора , висящего  на столбе в сквере в центре города .          Все повторяли слово " война".А днем мальчик – пастух   пригнал с пастбища стадо коров на дневную дойку и объявил , что  началась война , он боится и больше не будет их пасти .

                  1- го сентября я пошла в 1- й класс , но прозанималась всего три дня , так как немцы

уже начали бомбить железнодорожный узел станции Волноваха .   Бомбили , как правило ,

днем и родители меня оставляли дома – было опасно ходить .
                  В Волновахе был развернут  эвакогоспиталь № 3408 , начальником которого назначили моего папу Моисея Немировского . Госпиталь быстро стал принимать

раненных. Здание госпиталя было расположено рядом с железнодорожным полотном, что облегчало их  разгрузку и прием .  Жители Волновахи принимали активное участие в развертывании госпиталя , принося   постельные принадлежности , посуду и продукты питания . Через станцию Волновахи проходили с запада  санитарные поезда , которые сообщали , что на оккупированных  территориях фашисты полностью уничтожают еврейское
население . Начали готовиться к эвакуации .
                                                                 1
           Теперь я понимаю ,  насколько мама была  предусмотрительной и мудрой . Всем пошили рюкзаки с размерами по возрасту , куда    положили смену белья , теплую одежду на случай холодов и сытные коржики,специально для этого спеченные бабушкой . Кроме этого были подготовлены матерчатые мешочки , куда положили бумагу с фамилией, именем и отчеством , годом рождения и  адресом , с адресом ближайших  родственников на случай , если кто –то потеряется , и немного денег. Мешочки должны были вешаться каждому на шею . Мы были готовы к  эвакуации вместе с госпиталем , начальником которого был назначен мой папа . Но приказ об эвакуации  задерживался и существовала реальная угроза остаться в оккупации и папа принял решение отправить семью . Через железнодорожную станцию  проходило на восток множество санитарных поездов с ранеными солдатами . С начальником одного из  них папа договорился взять нас. Срочно погрузили на бричку весь наш багаж и буквально прибежали на вокзал .Моя любимая большая кукла , которую папа привез с Ленинграда , возвращаясь с  финской войны , так и осталась качаться  в гамаке. Уже в поезде я долго плакала, обвиняя маму в том , что мы не взяли с собой куклу , и её убьют немцы , потому что она еврейка .Одновременно он подогнал к поезду бричку с арбузами ,  которые    погрузили в поезд для раненных и медицинского персонала . Нам выделили отдельное купе .Начальник    держал  маму в курсе о маршруте  следования эшелона , так как папа предупредил ее , что , если поезд будет направлен на Кавказ , надо выйти в г.  Ростове  и поехать  к его брату Моне .   В Ростове мы вышли , оставили   багаж в камере хранения    вокзала и поехали к дяде Моне , который жил в своем частном доме в районе аэродрома. Там застали большую родню ,
бежавшую  от  немцев с территории Украины , которая уже была оккупирована. Аэродром каждую ночь   бомбили, горели баки с горючим , воздух был накален и насыщен дымом .  Из-за бомбежек  приходилось спать в « щелях « ( траншеях ), выкопанных в саду . Но это не мешало Милке Глейберман каждый вечер наряжаться и ходить на свидание с каким- то  молодым летчиком . Немцы подходили к городу , а выехать мы  не могли – весь транспорт , движущийся на восток , был полностью заполнен беженцами .  Нашим  спасителем стал , мой внезапно появившийся , папа.    

                     Персонал госпиталя почти   полностью состоял из местных жителей , хотя из

Сталино прислали несколько врачей .  Фронт с    каждым днем приближался , а приказа об

эвакуации раненных и персонала не поступало . В это же время немцы уже были на подходе к Донбассу и Моисей поехал в Сталино в управление госпиталей , чтобы определить ситуацию , но там уже никого не было . Оказалось ,что в суматохе эвакуации забыли передать приказ . В это время немцы с одной стороны вплотную подошли к Сталино , а с другой стороны немецкий десант захватил портовый город Мариуполь на Азовском море . Возникла реальная угроза остаться в оккупации . И тогда папа объявляет еврейским семьям города , оставшимся без мужей  спешно с вещами прибежать на железнодорожную станцию . Он эвакуирует раненных на проходящем санитарном эшелоне,  а затем последним составом отправляет персонал  , оборудование госпиталя и еврейские семьи Волновахи . Поезд следовал  через железнодорожный узел Батайск ,  находящийся в 18 км от г. Ростова . 

              Огромный  железнодорожный  узел был забит санитарными составами и  эшелонами с беженцами , оборудованием  и поэтому отправка госпиталя задерживалась на неопределенное время . Поняв , что они надолго  застряли ,а до Ростова всего 18 км ,папа , рискуя жизнью в военное время,оставил поезд на переформирование и бросился к брату. Беспокоясь о семье  и воспользовавшись создавшейся  обстановкой , папа едет в Ростов к брату.  Интуиция его не подвела – он застал   свою семью и всех родственников в растерянности . Они с братом   наняли   две брички , погрузили   вещи, стариков и детей, и отправились в Батайск . По дороге попали под бомбежку , чудом уцелели .Ночь , светомаскировка ,эшелона с госпиталем  нет. Начальник станции говорит ,что он отправил поезд .Это грозило начальнику госпиталя расстрелом , как дезертиру . На станции царила неразбериха и родственники стали бегать между вагонами и выкрикивать номер госпиталя .Это помогло , поезд нашли , но до отхода оставались считанные минуты . Этого было достаточно , чтобы в вагон  бросить вещи  и самим сесть. Поезд тронулся . Все вещи , оставленные в камере хранения станции г. Ростова там  и остались . Наша семья  оказалась без багажа ,  но было не до этого , надо было  спасаться – немцы уже входили в г. Ростов.

                                                                    2

               Спасибо маме ,  предусмотревшей такой вариант . Мы остались каждый со своим  рюкзаком ,в котором на первый случай было все необходимое. Не доезжая несколько  километров до Дербента , папа    испугался и среди ночи нас снял с поезда.  Теперь я понимаю - он решил ,что поезд идет в   сторону Баку ,где добывалась нефть и куда стремились немецкие  войска . Состав ушел , а мы остались на мокрой гальке у берега Каспийского моря . Я осталась в одном ботинке ,  второй ботинок не нашли и он уехал в вагоне .Слышен шум прибоя . С рассветом мама с дядей Моней пошли в город искать транспорт , чтобы перевезти туда людей и вещи . Вдруг Миля спрашивает : " Какое сегодня число ? ". Оказалось 12 октября 1942 г." Так у меня сегодня день рождения. Мне 13 лет ". 

Спасибо маме ,  предусмотревшей такой вариант . Мы остались каждый со своим  рюкзаком ,в котором на первый случай было все необходимое. Не доезжая несколько  километров до Дербента , папа    испугался и среди ночи нас снял с поезда. Теперь я понимаю - он решил, что поезд идет в   сторону Баку ,где добывалась нефть и куда стремились немецкие  войска . Состав ушел , а мы остались на мокрой гальке у берега Каспийского моря .Я осталась в одном ботинке, второй ботинок не нашли и он уехал в вагоне .Слышен шум прибоя . С рассветом мама с дядей Моней пошли в город искать транспорт , чтобы перевезти туда людей и вещи . Вдруг Миля спрашивает : " Какое сегодня число ? " Оказалось 12 октября 1942  г. " Так у меня сегодня день рождения. Мне 13 лет ". 

                Возвратилась  мама с дядей   Моней  на бричке ,  запряженной   двумя ишаками . Ехали мимо базара . Настоящий восточный базар с криками  торговцев , экзотическими для нас фруктами и не знакомыми запахами специй  . Сняли квартиру у местных горских евреев ,которые строго соблюдали еврейские  традиции и , в частности ,"кашрут". Поэтому постоянно задавался вопрос :« Что в кастрюле будешь варить ? « Помню  день , когда мы пришли с городской бани , мама постирала белье и повесила сушить во дворе на веревку, а через пол часа неожиданно появился папа .Схватил мокрое белье с веревки в авоську, похватали вещи и побежали  на поезд .Оказывается госпиталь прибыл в г. Тбилиси и ожидал приказа о назначении места  постоянной дислокации . Сотрудников госпиталя вместе с детьми расположили в огромном зале ( по – видимому в спортивном). Семьи отделялись друг от друга простынями . Бухгалтер госпиталя ( бывший учитель ) собрал детей сотрудников , рассадил по классам за широкими длинными оконными  подоконниками и занимался с нами по школьной программе .Писали химическими карандашами на полях газет .

Возвратилась     мама с дядей   Моней  на бричке ,  запряженной   двумя ишаками . Ехали мимо базара . Настоящий восточный базар с криками  торговцев , экзотическими для нас фруктами и не знакомыми запахами специй  . Сняли квартиру у местных горских евреев ,которые строго соблюдали еврейские  традиции и , в частности ,»кашрут».    Поэтому постоянно задавался вопрос :« Что в кастрюле будешь варить ? « Помню  день , когда мы пришли с городской бани , мама постирала белье и повесила сушить во дворе на веревку, а через пол часа неожиданно появился папа .Схватил мокрое белье с веревки в авоську, похватали вещи и побежали  на поезд .Оказывается госпиталь прибыл в г. Тбилиси и ожидал приказа о назначении места  постоянной дислокации . Сотрудников госпиталя вместе с детьми расположили в огромном зале ( по – видимому в спортивном). Семьи отделялись друг от друга простынями . Бухгалтер госпиталя ( бывший учитель ) собрал детей сотрудников , рассадил по классам за широкими длинными оконными  подоконниками и занимался с нами по школьной программе .Писали химическими карандашами на полях газет .

             Через месяц госпиталь с сотрудниками прибыл в Ереван госпиталь и разместили в трехэтажной школе рядом с протезным заводом .

                           

                       Эвакуация госпиталя через Ростов на Дону , Дербент , Тбилиси в Ереван .

                            Начальника госпиталя с семьей  поселили в трёхкомнатной квартире директора при школе , а остальных в общежитии . 

                          

                           1942 г. , Ереван , сидит крайний справа начальник госпиталя № 3408                                                                             Моисей Немировский с медперсоналом 

                 Госпиталь развернулся и стал принимать солдат  с ранениями конечностей .  Бывшие педиатры ,   стоматологи и врачи разных не хирургических специальностей стояли у операционных столов  и при необходимости ампутировали руки и ноги .  На базе госпиталя работал протезный  завод , где изготавливали индивидуальные протезы . Все еврейки , которых Немировский вывез из   Волновахи, работали   санитарками , сиделками , на кухне ,  швеями. Дети ходили в русскую школу .     

               По приезду мама приложила все силы , чтобы учебный год не  пропал , и мы с сестрой стали посещать женскую русскую школу , которая находилась довольно далеко

от госпиталя . Поэтому нас возили в школу на  тачанке госпиталя , кучером которой был конюх по фамилии Драный с рыжими закрученными усами   ( папа его называл Дранцис ). По дороге в школу была видна снежная шапка горы Арарат . На большой перемене все ученицы школы выстраивались в длинном коридоре и под аккомпанемент пианино учили " Гимн Советского Союза " . Зима 1941- 1942 г.  выдалась  снежной . Армяне говорили ,что снег привезли  русские . Местные дети впервые видели снег и продолжали ходить в туфельках и носочках . А мы во дворе сгребали снег  и делали горку, с которой катались на перевернутых табуретках .В результате табуретка со мной перевернулась и я разбила голову – эта " метка " осталась на всю жизнь .  

                                                                 3

               Приближался новый 1942 год , привезли в госпиталь елку .Елочные игрушки  пришлось делать самим , используя старые газеты . Вырезали разные фигурки и снежинки. Для цепей нарезали полоски , все красили растворами  лекарств (зеленка , хина, красный стрептоцид и др.) .

      

                            1942 г. , г. Ереван , семья начальника госпиталя № 3408 Моисея                                       Немировского , слева - направо : стоят сестра мамы Рахиль , моя сестра Миля ,

                           сидят бабушка , мама , папа , ниже я и Ира - дочь Рахили .

                Семья жила вполне сносно . Начальник госпиталя получал офицерский паек , Фаня

- рабочий , дети и бабушка – иждивенческие .  В госпиталь часто приезжали шефы из            колхозов , которые привозили фрукты для раненных , доставалось и сотрудникам . Дети  давали раненным концерты ,читали газеты , разносили письма .В госпитале  показывали фильмы , а фильм " Большой вальс " был  собственный и его показывали бесчисленное количество раз , поэтому дети его знали наизусть . Дети  сотрудников госпиталя всегда рад были что – то хорошее сделать для   раненных – ходили по палатам и выполняли мелкие  их поручения , читали газеты и устраивали концерты . Моим постоянным репертуаром было стихотворение Некрасова  "Мужичок с ноготок " и танец " Лезгинка ". Однажды раненные сбросили нам деньги и попросили купить им три бутылки « Тройного одеколона « . Мы с радостью выполнили их просьбу и когда бутылки , привязанные  к бинту , стали   подыматься на 3-й этаж их перехватила , высунувшаяся в открытое окно 1 -го этажа  рука папы . Нас наказали и объяснили,  что « Тройной одеколон « раненные пьют вместо водки .

Сотрудники госпиталя собрали деньги и передали их на строительство самолета . В центральной газете было об этом сообщение и благодарность начальнику госпиталя , замполиту Гавелю и всему персоналу э\г № 3408 лично от И. Сталина . По просьбе сотрудников самолет назвали " Волноваха ".

                 В 1944 г. вся территория страны была освобождена  от немецких оккупантов , а Красная Армия вошла в Западную Европу и поэтому госпиталь передислоцировали ближе

к линии фронта в г Смоленск . 

                                  Передислокация госпиталя из Еревана в Смоленск .  
                    Ехали  товарным составом : на открытой платформе были  грузовая машина , тачанка и бричка , в товарном вагоне конюхи с лошадьми ,а мы в вагоне ,где перевозили матрасы и постельные принадлежности . Железная дорога шла вдоль  Черного моря , через тоннели Кавказа и почти всю Россию с юга на север через города и деревни, стоящие в руинах после оккупации. По дороге меняли на продукты питания ржавую селедку, которую население давно не видело. Во время остановок  повара  разжигали костер и в   котлах варили кашу , чтобы накормить сотрудников госпиталя .  Но поезд трогался , в спешке грузили котлы в вагон и  укутывали в одеяла .На следующей остановке все бежали к вагону с котелками.

                  Смоленск был в развалинах .Один из корпусов 1 -й городской больницы остался целым и в нем разместился госпиталь . Надо было еще долечивать пленных немцев и принимать раненных советских солдат .Немцы  работали на восстановлении зданий, на  Днепре вылавливали бревна леса , который сплавлялся  по реке , снабжали город и госпиталь торфом , которым топили печи .. Один военнопленный стал  часто приносить торф для отопления в квартиру начальника    госпиталя и подружился с  бабушкой , которая   видела в нем   человека и   жалела его . Кроме того, она могла с ним общаться на идиш , который близок  к немецкому языку и  который не знали ее дети . Она его подкармливала , а он рассказывал ей   о своей семье и показывал фотографии жены  и детей . В Германии у него было свое кафе , куда часто заходили евреи из близлежащих домов и которые с приходом   нацистов куда- то пропали .Когда он подлечился , его перевели в другое место и бабушка дала ему в дорогу ватник и  теплые вещи , которые в суровые зимы России были для него спасением .В благодарность он  подарил  ей свои швейцарские  часы.

                    По приезду начать учиться было невозможно , так как  школа сгорела – стояла коробка без крыши и окон .Ученики каждый день очищали будущие классы от мусора . Летом  1944 г. маму направили работать детским врачом в пионерский лагерь под   Смоленском в      Красном бору и она меня взяла с собой . Замечательный лес , чудная  природа и свежий воздух . Но в этих лесах во время войны шли бои советских партизан с гитлеровцами , поэтому  вокруг лагеря были блиндажи , кругом  валялись  снаряды и патроны , были  заминированные  участки леса . Мама с трудом добилась , чтобы пионерский лагерь оградили колючей проволокой , но мальчишки все равно находили места для выхода в лес .И были случаи , когда они подрывались на минах . Мама постоянно нервничала , опасаясь за жизнь детей , поэтому, когда лагерь закончился , она была счастлива .

                    Экзамены за 4 -й класс ( русский язык и арифметика )  я не сдавала , так как у меня обнаружили туберкулезный бронхоаденит . Позже я узнала , что его переносит большой процент людей , но выявляется потом на рентгене как находка . Но так как я была очень худой , а мама была педиатром , то это не прошло не замеченным.  На новый 1945 г.  у нас дома  установили пышную елку , которую  срубили в лесу под Смоленском , хотя было опасно ходить из – за возможности подорваться на мине .Мы жили в добротном бревенчатом доме      ( стены были выложены из бревен , между которыми для уплотнения прокладывалась пенька). Дом был  настолько старым , что под оконными рамами мы находили старинные монеты . Рядом с домом был блиндаж , в котором жена парторга госпиталя Гавеля держала двух кур , несших яйца . Боясь , что куры снесут яйца где- то во дворе и она их не найдет , хозяйка перед тем как выпустить их из блиндажа вынимала    яйца у куриц с неокрепшей скорлупой .

На территории госпиталя  для детей сотрудников был организован летний лагерь

с питанием и дневным сном . Располагался он в разрушенном здании без крыши . Помню папа нашел среди местных жителей старика  Лукича – мастера на все руки , его семью расстреляли немцы .Он работал в госпитале , был одинок , жил и питался в госпитале . Я запомнила его потому, что он приходил на кухню с котелком , в который брал первое и второе блюдо вместе, компот выпивал сразу. В это время в госпитале появились две сестры еврейки 16 и и 18 и лет, родители которых умерли в блокадном Ленинграде. Сестер в тяжёлом состоянии удалось вывезти . У младшей что – то было с психикой , а  старшая ( очень красивая ) стала работать в госпитале .

                                                                    4

            В Смоленске 9 мая 1945  г. мы встретили День Победы. Радости не было предела!

Ночью  мальчишки госпиталя устроили огромный костер , который чуть не привел к пожару .С расположенного близко от госпиталя аэродрома они   наворовали какие- то грифели , поджигали их и получались бенгальские огни .

                Война закончилась , госпиталь постепенно свернулся и в 1946 г. мы вернулись в Волноваху . 

                                                      Возвращение в Волноваху

              Послевоенное время тяжелое , особенно в сельской местности .  Еще долгое время сохранялась карточная система на  продукты питания .  Кроме работы в больнице родители для того , чтобы выжить ,   должны были вести натуральное хозяйство –  сажать картофель и овощи , иметь кур  , которые требовали ухода . К счастью,  районный комитет партии выделил  нам корову ,но ее  надо было пасти ,заготавливать сено и , конечно , доить . Иногда

приходилось доить мне . Но я была   маленькая и худенькая , да и сил было немного , поэтому при дойке я вся  была в молоке и мне надо было купаться . Забот было множество , а  кроме  всего родители в  конце 40  х годов начали строить дом . Меня нельзя было оторвать от стройки – во все я  совала свой нос . Один раз я решила проверить честность рабочих , которые   повезли  бревна на пило раму  для их распила досок , кроме всего мне было любопытно видеть, как это происходит . Рабочие обиделись и пожаловались папе , что он поручил мне  их проверять .Дом строили из самана ,который изготавливали рядом со стройкой во дворе .Для этого  выкопали большую яму , в которую насыпали глину , песок , солому , заливали  водой и перемешивали , ходя голыми  ногами в яме  до получения однородной массы , которой заполняли  формы   и сушили на солнце . После этого формы разбирали и   из  блоков возводили стены   дома . Для внешней штукатурки в смесь глины добавляли конский навоз .

                     Папа работал гинекологом , а мама - детским врачом . В дальнейшем по стопам родителей пошла моя старшая сестра Миля и я .


                                                                                                        Айзенберг Яков

                                                         ЭВАКОГОСПИТАЛЬ № 2452

              Время быстротечно. Сверстникам моего поколения, которым в сорок первом было пять и семь лет, уже под  восемьдесят. Так  получилось, что только спустя много лет после окончания Великой Отечественной войны, уже живя в Израиле,  взялся за перо, чтобы хотя бы частично восстановить события, участником которых в детские  годы  я был в тот           период. К сожалению, не вёл в те годы дневники. Многое стерлось из

памяти, но многое память всё же сохранила .

              Война застала нашу семью в г. Старый Крым, где родители работали фармацевтами в аптеке. Начав войну 22 июня 1941г., гитлеровская армия уже в начале осени была на подходе к полуострову Крым. В начале войны родители были мобилизованы как медработники и прикомандированы к госпиталю с раненными солдатами, размещёнными на последней уходящей барже с зерном из порта г. Феодосии в порт г. Новороссийска. Я помню , что на брезенте , который  накрывал зерно , был нарисован красный огромный крест ,

предупреждающий немецких лётчиков , что судно с раненными . Детям всё было интересно и мы наблюдали , как поднимали якорь . В результате у одного из мальчиков нога попала между цепью и бортом . После этого мама не отпускала меня от себя . В открытом море над баржей начал  кружить самолёт с немецкими крестами на крыльях . Всех людей убрали с палубы , а гидросамолёт сел впереди баржи на воду и сопровождал нас около 4-х часов . Утром я выскочил на палубу - судно входило в порт г. Новороссийска . Старый капитан после того , как судно пришвартовалось , стоя на капитанском мостике , три раза перекрестился . 

                В Новороссийске госпиталь погрузили в железнодорожный эшелон и отправили дальше на запад в Краснодарский край станицу Усть - Лобинскую . Нас поселили в барак.

Родители посменно работали в госпитале а кода были свободны выезжали на уборку урожая .  Я был предоставлен самому себе и , подружившись с местными ребятами, целыми днями болтался на улице . Самом большим лакомством была макуха , которой кормили лошадей , несмотря на то , что осенью на Кубани было полно арбузов и различных фруктов . Мы делали крючки из проволоки , один конец заостряли , цепляли им круг макухи и вытаскивали его из-под ворот конюшни. К магазину подвозили  свежий  хлеб . Мы его ожидали . После разгрузки извозчик позволял нам собрать хлебные крошки в повозке . Ничего не было вкуснее . 

                 Немецкая армия рвалась на Кубань и на Кавказ . Поэтому после месячного пребывания в станице пришлось опять в спешном порядке госпиталь грузить в санитарный поезд и отправлять дальше на запад . Путь лежал через станцию Армавир в Грузию . Железнодорожную станцию г. Армавира немецкая авиация бомбила . Перед паровозом упала не разорвавшаяся бомба , которую сапёры долго убирали . И когда появилась возможность продолжать движение , в небе появились немецкие самолёты , которые обстреливали окна вагонов из пулемётов, пролетая вдоль поезда на бреющем полёте. Началась бомбёжка . Все раненные , которые могли ходить и скакать на костылях выскочили из вагонов в степь . Немецкие лётчики косили их из пулемётов . Лежачие раненные и медицинский персонал оставались в поезде . Немецкие самолёты обстреливали и эшелон и летали так низко , что я перед тем , как мама бросила меня на пол , накрыла подушкой и сверху упала на меня , успел увидеть «волчий оскал» на лице гитлеровского лётчика . Многих раненных не досчитались . С трудом эшелон вырвался из - под обстрела и уже без приключений прибыл в Грузию в  г. Цхалтубо . Раненых разместили в эвакогоспитале 2452 , а медперсонал с семьями в двухэтажном доме на опушке леса в 3-х км от госпиталя .Это был или барак коридорного типа . Я помню длинный коридор и двери , двери , за каждой из которых жили люди . 

               Родители работали в госпитале круглосуточно. Приходили домой только в субботу вечером , а утром следующего дня опять уходили в госпиталь . Перед уходом родители оставляли мне еду на неделю , но после их ухода компания постоянно голодных мальчишек во главе со мной за полчаса  всё съедали . Приходилось переходить на подножный корм . У нас было несколько способов добывания еды .

              Естественно, как все мальчишки этого возраста, мы опустошали соседние сады. Кто - то нас прогонял , был даже грузинский князь , который стрелял в нас , но большинство давали нам фрукты не только покушать , но и домой . Климат в Грузии тёплый даже зимой , поэтому мы  бегали босиком , в трусиках и майках. 

                                                                                  1 

            Для пропитания приходилось и работать. На железнодорожной станции были склады с углём и с бутылками из - под керосина . Мы постоянно ходили с ключами от квартиры , которые висели у каждого на шее на куске бинта , и с торбочками .  Набирали бутылки и шли на речку , где отмывали их с помощью речного песка . Примерно за 3 часа можно было отмыть одну бутылку . На базаре за неё платили 3 рубля, на которые можно было купить три кукурузные лепёшки ( чуреки ). Этого нам вполне хватало на день . На рынке мы продавали и уголь , который добывали на угольном складе . Иногда нам давал немного угля сердобольный сторож - инвалид войны без одной ноги . Когда прибывали вагоны с углём ,  старшие ребята забирались на них и сбрасывали вниз на землю куски угля , которые мы подбирали и несли на базар .

              Наш дом стоял на опушке леса. По ночам прямо к нашим окнам выходили из леса шакалы и я, бывая один дома из-за их воя , от страха не мог заснуть . Днём их видно не было , поэтому мы , преодолевая страх , ходили в лес собирать ежевику ( ажину ) , фундук, , дикие яблоки , груши , алычу , сливу и землянику . Это была солидная добавка к нашей пище . Но однажды я заблудился . Увлекшись сбором ежевики в лесу во второй половине дня, я потерял ребят из виду и понял, что я не знаю дорогу домой. Начало темнеть . Я услышал вой шакалов и , дрожа от страха ,  залез на дерево . Представьте себе - ночь , шестилетний ребёнок сидит на дереве и плачет от страха , а под деревом ,  внизу на  дерево прыгают шакалы . У меня хватило ума , несмотря на холод , снять майку и привязаться к ветке , чтобы не упасть . Видя , что шакалы не могут меня достать , я задремал . Утром на рассвете я увидел наш дом . Шакалов не было и я через 10 минут был дома . Ребята меня искали , а потом решили , что я сам ушёл домой. 

                Родители об этом долго не знали и лишь через много лет, когда я рассказал маме об этом, она побледнела, но ничего мне не сказала. Кстати о маме, когда она в те редкие часы и минуты, будучи дома, старалась меня накормить, я, зная, что она тоже голодна, но сама не ест, стараясь всё отдать мне и, понимая это, говорил ей, что у меня болят зубы, что я не могу есть хлебную корку и пусть она сама её съест, вы бы видели, с каким она аппетитом съедала эти корки! 

                  Многие раненные, которые калеками выписывались из госпиталя, не хотели

возвращаться домой , и промышляли, кто чем мог. Двое из них делали на продажу

сигареты .Но, не было табака, бумаги, клея. Они нанимали нас собирать бычки (окурки), за каждый бычок они платили нам 10 коп, а табак использовали для сигарет. Где они брали клей и бумагу не знаю. Но помню, что в городе, вдруг, начали умирать люди. Когда выяснилось, что умирают они от сигарет, купленных у инвалидов, военная комендатура арестовала их, а потом их расстреляли. Оказалось, что при изготовлении сигарет, они вместо клея использовали гной из своих ран.  Все эти, описанные способы добывания пищи придумывали старшие ребята, но это давало нам возможность как-то выживать. 
               Осенью следующего 1942 г. года я пошёл в русскую школу. Книжка была одна на всех, писали на старых газетах огрызками карандашей. Все дети были разных возрастов,  плохо одетые и  полуголодные. Школа, в которой я закончил три класса , ничем не запомнилась.
 Зимой я, бегая в школу босиком и почти раздетым, отморозил себе руки и ноги. Это я и сейчас хорошо чувствую при наступлении холодов.

         Уроков дома мы почти не делали, но научились читать и писать. Становясь старше, понимали всё острее, что идёт война и вся страна живёт в страшном напряжении . Мы , дети медперсонала госпиталя , старались быть хоть  чем-нибудь полезны людям.  Помогая раненным бойцам, чем могли, мы сдружились с ними и они это очень ценили. У каждого из нас было  по 2-3 раненных бойца, и мы делали всё, чтобы облегчить им время лечения в госпитале  - читали им газеты и письма, писали им письма, пели и сами и вместе с ними военные песни. По вечерам в госпитале крутили кино, мы садились на полу в проходе рядом со своими подопечными. Молодые ребята выздоравливали, уходили на фронт, а на их место привозили других. Мы встречали эшелоны с раненными бойцами и тут же у вагонов становились рядом и сопровождали их на носилках прямо в палаты. Я хорошо помню, как однажды привезли тяжело раненного солдата всего в бинтах и без сознания. Я сидел у его кровати, слышал, как он стонет, и тихо плакал, мне было очень его жалко. Вдруг, в момент просветления, солдат услышал детский плач, ойкнул и, справившись с болью, спросил меня, почему я плачу, кто я и что делаю рядом с ним? Я ответил, что плачу, потому что мне очень его жалко, что мои родители работают в этом госпитале, а я помогаю раненным солдатам. Услышав это, он сказал, что не нужно его жалеть, что ему совсем не больно и что он очень доволен мною. Мы с ним подружились, звали его Володя, ему ампутировали обе ноги, при мне он ни разу не застонал и лишь по его болезненным гримасам на лице, я видел, какие боли он переносит.

                                                                             2

             Сегодня, я не могу вспомнить, скольким солдатам мне удалось помочь, да это и не так важно. Важно то, что, мы дети, нашли себя в этот тяжёлый для страны час! Я хорошо

запомнил парня, которого звали Серёжей. Он прибыл к нам с одним из эшелонов уже без рук и без ног, его вынес на руках парень с забинтованной головой, которого звали Семёном. Увидев это, я обомлел, Серёжа, видя моё состояние, сказал мне: - « Ты чего, пацан, испугался, видишь – теперь Семён это мои руки и ноги, а я его голова!» Он усмехнулся и таким его занесли в палату. Детская память избирательна, не всё запомнилось, но то, что осталось в памяти – осталось на всю жизнь! Мы становились  старше и наша помощь становилась всё более полезной.

              31 декабря 1943 г. в госпитале организовали ёлку. Мы, дети медработников, помогали её украшать ватой, марлей, бумажными поделками и подготовили не большой концерт для

раненных бойцов. Представьте себе картину – большой зал со сценой (госпиталь размещался в здании  бывшего санатория) набит людьми – это раненные, медперсонал и др. работники госпиталя и, конечно, среди них наши родители. Вышла  на сцену восьмилетняя  девчушка  в сарафане из марли и начала читать стихотворение Симонова «Жди меня и я вернусь..»  Весь зал со слезами на глазах встал . Таких аплодисментов я никогда не слышал, раненные стучали об пол костылями и палками и это был салют нам, детям войны, которые старались разделить вместе с ними все их радости и боли! Я спел военную песню «Землянка». Другие дети тоже читали стихи и пели песни. Все песни зал пел вместе с нами, взрослые стояли и, обливаясь слезами, хлопали нам, пытались петь с нами. Сидели только те раненные, которым стоять было либо тяжело, либо не на чем. После концерта Начальник госпиталя Автандил Гогоберидзе собрал всех детей на сцене. Он сообщил, что, благодаря помощи детей медперсонала в выздоровлении воинов Советской Армии, наш госпиталь занял в этом году первое место по срока выздоровления и возвращения бойцов в действующую армию. Потом он зачитал Приказ, в котором отметил поимённо каждого ребёнка и его роль в выздоровлении солдат и наградил каждого из нас по пол стакана виноградного сока. Прямо на сцену вынесли бутыль с соком, и он лично наливал и давал его каждому из нас. Что творилось в зале! Все радостно улыбались сквозь слёзы и отчаянно нам аплодировали! Мы, стоя на трибуне, плакали вместе со всеми.

           Были у меня в жизни потом всякие награды, но самой дорогой для меня наградой на всю жизнь остались эти полстакана виноградного сока. Мы, дети войны, поняли свою сопричастность к жизни страны. Так, практически, закончилось наше детство! И я глубоко уверен, что если бы вся страна от мала до велика, не поднялась на борьбу с врагом, не известно чем и когда бы закончилась эта страшная война!

           После освобождения г. Донецка, вся наша семья в октябре 1944 г. переехала туда, где я и прожил всю свою сознательную жизнь до переезда на ПМЖ в Израиль.

                                                                        3

                                                          П о с л е с л о в и е 

           Весной 1996 г. меня, как человека из категории "Дети войны ", пригласили на областной

слёт «Дети полка», а потом на такой же слёт, но уже республиканский, проходивший  

в г. Киеве. Никто меня не предупредил, что я должен буду там выступить.  Я  ехал в Министерство и уже оттуда поехал на слёт. Вдруг, я слышу голос - " Слово   предоставляется представителю г. Донецка  господину Айзенбергу Я.М.". Я этого не ожидал, но пришлось выйти на трибуну. Передо мной выступали "Дети полка ", они рассказывали о своих подвигах, показывали свои награды, а я начал с того, что я тоже из категории "Детей войны ", но я не воевал, подвигов не совершал, наград за это не имею , и рассказал, чем во время войны  занимался. Я сказал, что преклоняюсь перед солдатами, воевавшими в самых опасных местах, но, нам мальчишкам, не доросшим до призывного возраста, тоже нашлась полезная работа. Во время моего рассказа в зале стояла гробовая тишина и, может быть поэтому, я обратил внимание на инвалида без ног, сидящего в инвалидной коляске и медленно продвигавшегося по проходу к трибуне. И, вдруг, он закричал не своим голосом:- "Яшка! Яшка! Это я Володя! Яшка! Яшка! Я живой! Яшка! Яшка!" У него была истерика от радости, мне еле удалось его успокоить. Действительно, это оказался тот самый Володя, о котором я написал ранее в этом рассказе. Зал бурно отреагировал на нашу встречу. Я был у него дома, познакомился с его семьёй. К сожалению,  его сегодня уже нет в живых. Фронтовые раны всю жизнь беспокоили его. Он,  вернувшись , домой в Киев, женился на девушке, работавшей крановщицей на оборонном заводе, научился сапожному ремеслу и всю жизнь этим занимался. Оказалось, что и его жена Раиса и его сыновья с жёнами и внуками знали его историю пребывания в эвакогоспитале 2452 в маленьком грузинском городке Цхалтубо и все знали, что был такой пацан Яшка, который помог выжить их отцу и дедушке. Я не вправе считать себя его спасителем.  Но я получил огромнейшее удовлетворение от этой встречи и понял, что если бы даже я ничего в жизни хорошего не сделал для людей, одного того, что Володя выжил, хватило бы мне, что бы не считать свою жизнь прожитой напрасно!